МИХАИЛ КОНДРАТЬЕВ: ЛАСЛО ВИКАР И ЧУВАШСКАЯ МУЗЫКА
12 мая 2017 года скончался Ласло Викар – лучший зарубежный знаток музыки народов Поволжья. Предлагаемая статья, опубликованная в 2003 году, освещает вклад венгерского музыковеда в изучение чувашской музыки.
Михаил Кондратьев
После полувековых ожиданий:
Ласло Викар и чувашская музыка
“...after half a century’s expectations, we envisaged the accumulation of new musical data to be listened to and stored in Hungary that would complement our questionable knowledge previously obtained only from dead letters and quite unverifiable in some of its parts.”
Викар 1984:3[1]
Выдающийся музыкант двадцатого столетия венгр Кодай всю жизнь посвятил осуществлению идеи, что только через развитие национальной музыкальной культуры его соплеменники могут стать достойными “гражданами всемирной музыки”. “...Вооружившись познанием самих себя, мы скажем более веское слово для мира, чем до сих пор, когда мы лучшими своими силами почти бесследно растворялись в нем”, — писал он [1982:276]. Продолжая эту мысль, в качестве важнейшего источника познания Кодай упоминал чувашскую культуру: “...Мы увереннее, надежнее придем к мировой музыке через чувашскую землю, чем направляясь прямо на запад”. Этот тезис предопределил профессиональную стезю ученика и последователя Кодая Ласло Викара. Последний посвятил себя изучению музыки народов, с которыми исторически была связана родная ему венгерская культура. Конкретно же чувашская народная музыка в кругу интересов Викара заняла важное место. В современном зарубежье он, безусловно, стал ее крупнейшим знатоком.
В двадцатом веке Венгрия всему миру продемонстрировала пример того, как исследование музыкального искусства приобретает фундаментальный характер не только для развития самого искусства, но и для познания общей истории этноса, его места в мировой культуре и цивилизации. Авторами концепции и идеологами всей деятельности в сфере развития музыкальной культуры в общенациональном масштабе стали Бела Барток (1881—1945) и Золтан Кодай (1882—1967). Ими были определены три главных направления: научное исследование основ народной музыки, создание современной композиторской музыки, массовое музыкальное воспитание в национальном духе[2]. В каждом направлении как Барток, так и Кодай достигли великолепнейших результатов. Оба получили всемирную известность и как композиторы, и как ученые, и как педагоги. Даже если ограничиться только музыковедческими результатами, то можно отметить их широкое международное влияние, в том числе и на музыковедческие исследования в Поволжье. В частности, опираясь на данные венгерских музыковедов, мы судим о том, какой могла быть музыкальная культура предков современных чувашей полторы тысячи лет тому назад, в V—VII веках — ибо именно они исследовали, что именно сохранилось в музыкально-фольклорном наследии венгров из той эпохи.
***
Одновременно и как бы попутно в Венгрии была решена также задача формирования национальных музыковедческих научно-исследовательских структур, до того не существовавших. Благодаря им и появилась почва для успешного развития научного направления, в котором в последние десятилетия лидирующие позиции заняла деятельность Ласло Викара. Долгое время Барток и Кодай оставались в своей стране энтузиастами-одиночками. “Эта отрасль музыкознания [“фольклорные изыскания”] нигде на свете не возбуждает серьезного интереса...” — с сожалением говорил в 1921 году Барток [1965:96], уже имевший немалый опыт исследовательской работы. Сохранились воспоминания об эпизоде, когда Кодай и его единомышленник Аладар Тот выступили с идеей организации музыкального журнала в Будапеште, правительственный чиновник ответил им: “Зачем вам издавать журнал, интересующий только вас двоих? Не проще ли позвонить друг другу по телефону?” [Мароти 1985:119].
Но время шло, и результаты их деятельности принесли венгерской музыке международную славу. В 1934 году Барток оставляет педагогическую профессуру ради музыкально-этнографических исследований в Венгерской академии наук. В 1940 году они прекращаются из-за вынужденной эмиграции и смерти через несколько лет в Нью-Йорке. Кодай же продолжал работать на месте. В 1943 году он избирается членом Венгерской академии наук, а в 1946—1949 гг. возглавляет ее в качестве президента (музыкант, композитор в этом качестве — случай в истории академической науки едва ли не уникальный). С 1947 года Кодай также — патрон Этнографического общества, а с 1951 г. возглавляет созданный по его инициативе Комитет музыковедения Венгерской академии. В том же 1951 году в Будапеште возникает и вузовская музыковедческая кафедра — в Высшей музыкальной школе им. Ференца Листа. Ею руководит Бенце Сабольчи (1899—1973), ученик Кодая и немецкого музыковеда Г. Аберта.
Почти полвека Кодай лично руководил всеми исследованиями в сфере венгерского этномузыкознания. Лишь в 1953 году по его инициативе возникла Группа по изучению народной музыки при Академии наук. Ее собирательскую и эдиционную деятельность с 1961 г. дополняет общество “Архив Бартока”, руководимое Сабольчи. С 1969 года на этой основе возникает современный Институт музыкознания академии наук.
В работе этой Группы с 1957 года непосредственное участие принимает Ласло Викар. Ему 28 лет. Окончив в 1951 году музыкально-педагогический факультет Высшей музыкальной школы им.Ференца Листа, он прошел обучение также на факультете музыковедения (окончил в 1956 г.), затем поступил в аспирантуру к Золтану Кодаю. “Он и обратил мое внимание на музыку Поволжья, когда я был на первом курсе”, — вспоминает Викар [1992]. “Я работал с Кодаем в течение семнадцати лет, был вначале его аспирантом, потом секретарем, и естественно, что я принял активное участие в осуществлении этого замысла” [1985:120]. С 1960 года Викар становится научным сотрудником Группы по изучению фольклора, а с 1977 (ему 48 лет) по 1996 годы сам руководит этой Группой.
***
Итак, Викар возглавил деятельность венгерских этномузыковедов, когда уже четверть века существовала специальная государственная структура для решения задач в этой научной дисциплине. По плану, намеченному еще Кодаем, к этому времени завершалась работа над изданием монументального свода венгерского музыкального фольклора “Corpus Musicae Popularis Hungaricae”. Чуть позже параллельно научному многотомнику создавалась и серия популярного характера “Библиотека народной музыки” [Эсе 1980:253]. Викар сконцентрировался на главном из научных направлений, намеченных учителем. В свое время Кодай и Барток уже поставили задачу посещения Поволжья. Об этом читаем у Кодая [1982:136—137]: “Около 1912 года Барток, планируя поездку в чувашские, татарские районы России, начал изучать русский язык... Поездка не состоялась ввиду грозящей военной опасности”. Барток вынужден был довольствоваться нотированием марийских песен с фоноваликов, хранившихся в Этнографическом музее Будапешта. Исследовательский интерес распространялся и на тюркоязычные народы, соседствовавшие с марийцами. Дополнительный толчок, по воспоминаниям Сабольчи, дала книга, которую “привез Дюла Ийеш со съезда советских писателей в Москве — первый сборник песен родственного нам народа, первый томик чувашских песен, сделанный С.Максимовым[3]. Я показал его Бартоку, и тот объявил Ийешу, что возвращать книгу не намерен” [1985:119—120]. Вскоре, в 1936 г., Барток написал: "Я имел большое желание исследовать тюркскую народную музыку непосредственно из первых рук и, особенно, выяснить: есть ли какие-либо связи между старинной венгерской и старинной тюркской народной музыкой. Ответить на этот вопрос становится все более очевидной необходимостью, так как сравнение старинной венгерской народной музыки, с одной стороны, и музыки черемис (мари) и тюркско-татарских жителей Казанской губернии в России, с другой стороны, имело бы результатом установление определенного родства между народной музыкой этих различных народов" [цит. по Викар 2000:46]. Те же мотивы звучат в книге Кодая, впервые вышедшей в 1937 году: “Решение этой задачи ждет того времени, когда мы будем знакомиться с музыкой родственных народов... из обстоятельных материалов, являющихся результатами исследований, проведенных на месте” [Кодай 1961:60]. По подсчетам Викара в распоряжении Кодая всего было 378 записей чувашских народных песен [Викар 1982:259].
Время исследований на месте стало реально приближаться после поездки Кодая в Ленинград и Москву в 1947 году. В московском Доме композиторов он общался с композиторами и с большим вниманием слушал рассказы крупнейшего специалиста по музыке народов СССР Виктора Беляева и марийского композитора Якова Эшпая, знакомился с записями народной музыки марийцев и чувашей [Эсе 1980:206]. Думается, Кодай не мог не познакомить коллег и со своими учебниками “Пентатоническая музыка” на материале марийских и чувашских песен, вышедшими в том же 1947 году в Будапеште. По меньшей мере, предметом разговора должны были стать мысли, изложенные статье “Зачем нам нужна чувашская музыка?”, вошедшей в один из учебников. Видимо, тогда и началось совместное обсуждение вопроса о необходимости сравнительных исследований и музыковедческих экспедициях в Поволжье.
Первая встреча, несомненно, повлияла и на советских собеседников Кодая. В.М. Беляев почти сразу после этого приступил к подготовке издания чувашского музыкального фольклора (рукописные материалы хранятся в Государственном центральном музее музыкальной культуры им. М.И. Глинки, см. [Беляев 1951]). В 1951 г. в Ленинграде под редакцией Ф.А. Рубцова выходит сборник марийских народных песен (сост. В. Коукаль). Через несколько лет под редакцией Беляева в Москве вышел сборник марийского (1957, составитель Я.Эшпай) музыкального фольклора. Чувашский сборник несколько задержался (1964, составлен из записей С.М. Максимова).
Встречи с Т.Н. Хренниковым происходили и в Венгрии в 1953 и 1957 гг. в рамках “Венгерских музыкальных недель”. Личные контакты Кодая и Хренникова, крупных композиторов и авторитетных организаторов в сфере музыки, сыграли решающую роль. Благодаря посредничеству Союза композиторов СССР был заключен договор о сотрудничестве в области культуры между Венгерской и Советской академиями наук. Именно этот договор открывает путь Ласло Викару к исследованиям в Советском Союзе[4]. В июне 1957 года он едет в Ленинград, изучает фонограммархивы, записи 1930-х годов. В течение месяца он нотирует 450 образцов народной музыки десяти финно-угорских и тюркских народов Советского Союза, в их числе 120 чувашских народных песен [1971:13]. Через год совместно с Берецки они проводят первые фольклорные записи на территории Марийской республики (227 песен) [Венгерские ученые... 1990:12]. В Чувашию попасть им тогда не удалось, как замечает сам Викар [2000:48], “вследствие непредвиденных обстоятельств”.
Кодай поощрял работу молодых ученых, а по случаю Первого финно-угорского конгресса в 1960 году сочинил фортепианные аккомпанементы для пяти мелодий горных мари из записей Викара и Берецки 1958 года [Викар 1971:12]. Во время второй своей поездки в СССР в 1963 г. Кодай сделал доклад на заседании Секретариата Союза композиторов в Москве. В нем он вновь подчеркнул важность связей между историко-теоретическими и фольклорными исследованиями [Мартынов 1983:172].
Непосредственно на территории Чувашии впервые венгерский музыковед оказывается в 1964 году, возвращаясь из поездки к восточным марийцам Башкирии. В тот год он ездил один; в течение двух недель были записаны 80 образцов чувашской музыки в 6 населенных пунктах. Кроме того, он познакомился с изданиями и архивом Чувашского Научно-исследовательского института в Чебоксарах, где увидел тысячи рукописных записей народных песен. Оценка этого богатства высказана им в предисловии к своему сборнику: “Последние сто лет собирания чувашской народной музыки могут рассматриваться как выдающиеся по масштабам и важности в отношении к Советскому Союзу в целом, безотносительно к размерам чувашского населения. По количеству материала и числу публикаций собранное стоит выше среднего уровня” [1979:21]. Последующее домашнее изучение материалов экспедиции привело к выводу о необходимости более глубокого изучения чувашской музыки, “потому что она с точки зрения формы, тональности и ритма ближе к старовенгерскому материалу, чем марийская” [1966, изложение Ю.Д.].
В 1966 и 1968 годах состоялись две экспедиции Викара и Берецки в Чувашию. Они оказались самыми результативными. В 28 населенных пунктах было сделано еще 344 записи. В дальнейшем их чувашская коллекция пополнялась за счет диаспоры: на территории Татарии и Башкирии они записали 227 чувашских народных песен.
Собранного материала было достаточно для того, чтобы подготовить большую книгу (579 c.), включившую в себя 350 напевов с оригинальными поэтическими текстами, исследование (с.7—96), переводы на английский и венгерский и обширный научно-аналитический аппарат (с.431—579). Она получила весьма положительные оценки специалистов [см. Рона-Таш 1979; Кондратьев 1981 а, б; Шамильолу 1986]. В совокупности своих трудов Викару удалось достичь нескольких целей разного характера и уровня — в унгаристике, чувашеведении, этномузыковедении.
Как исследователь, Викар предпочитает знания, опирающиеся на эмпирическую конкретику. “В нашей науке делать теории довольно легко, но под весом новых данных теории часто рушатся, — сформулировал он credo своей научной деятельности в беседе, состоявшейся в Чебоксарах в дни первого съезда Чувашского национального конгресса (присутствовал как почетный гость). — Только точно изданные материалы — вечны. Поэтому в моих книгах нет таких теорий. Я довольствуюсь тем, что издаю тысячи мелодий” [1992]. Вместе с тем, в его статьях и книгах содержатся обобщения высокого научного уровня.
Прежде всего, собирательская работа Викара впервые обеспечила надежную аналитическую базу для верификации прежних представлений, выработанных его учителями и предшественниками “из мертвых письменных источников”. Это и было главной целью, реализацией “полувековых ожиданий” унгаристики ХХ столетия. Первоначально задача понималась им достаточно конкретно и узко. “...Мне было тридцать лет. Я рассчитывал собрать материал для статьи и ограничиться одной публикацией”, — признавался позже Викар [1985:121]. Однако знакомство с культурами волжских народов, а, в частности, с чувашской, вовлекло Викара в дальнейшие исследования.
Экспедиционные записи Викара 1964, 1966 и 1968 гг. были предоставлены в копиях чувашским исследователям, обогатив местный научный архив. Вышедший в 1979 году сборник Викара и Берецки не был самым крупным изданием чувашских песен (уступал по объему изданию [Федоров 1969]), но богатством и репрезентативностью состава, научным и текстологическим уровнем подготовки превзошел большинство изданий чувашской народной музыки своего времени[5]. В силу свежести и широте включенных в него материалов он стал ценнейшим источником для музыкантов как Чувашии, так и (главным образом) — зарубежья. Издавая сборники с переводами на английский (венгерский также, но лишь в качестве дополнения), авторы как раз и имели в виду “сделать богатую чувашскую музыкальную традицию доступной как специалистам, так и широкой читающей публике во всех частях света” [Викар 1979:7]. Для чувашеведения наиболее существенен оказался сам взгляд “со стороны”. Он позволил сравнить и уточнить ряд позиций, увидеть и осознать контекстуальную ценность собственной культуры, о которой в административной иерархии бывшего СССР было принять снисходительно говорить как о вполне самобытной, вместе с тем предупреждая попытки “удревления”.
Значимость книги Викара и Берецки вышла за рамки чувашеведения или венгерско-чувашской компаративистики. Так, У.Шамильолу, рецензируя ее, указывает на важность этого труда “не только для изучения музыки народов волжского региона, но и с точки зрения тюркской этномузыкологии в целом” [1986:179][6]. Рассмотрение чувашских публикаций Викара в ряду окруживших их публикаций по марийскому, удмуртскому, татарскому музыкальному фольклору, а также обобщающей монографии [1993], позволяет говорить о формировании в его трудах, если использовать лингвистическое понятие, музыкальной урало-алтаистики. “В ходе работы мы столкнулись с необходимостью расширить круг исследований, — говорит Викар, — Ведь в Поволжье живут бок о бок три группы народов: финно-угорская, тюркская и славянская, их культуры тесно взаимодействуют, и невозможно изучать одно, не зная другого. На собственном опыте я убеждаюсь в необходимости так называемых ареальных исследований — то есть, комплексных, охватывающих всю музыкальную культуру региона, да и не только музыкальную” [1895:121].
Подход этот вполне совмещается и с развивающимся в России региональным подходом к музыке народов так называемой “пентатонной зоны” Поволжья и Приуралья[7]. Созданная им совместно с Берецки серия сборников [1971, 1979, 1989, 1999] и альбомов грамзаписей [1984] — стало явлением международного масштаба. “...В США почти все университеты выразили желание приобрести наши книги, пластинки вышли в Финляндии и Англии, — рассказывал Викар в статье, написанной для московского журнала. — Это и понятно: музыка народов Поволжья практически неизвестна на Западе, а между тем их художественные традиции чрезвычайно богаты” [1985:121].
Всего в поездках по разным странам — СССР, КНДР, КНР, Турции, Финляндии, Чехословакии — Викар сделал более 8000 тысяч записей народных мелодий. Из них ровно половина записана в бассейне Волги, Камы и Белой. Обобщая, Викар писал, что здесь “с 1958 по 1979 год мы совершили... одиннадцать поездок, продолжительностью до двух месяцев каждая, посетили более трехсот населенных пунктов и записали около четырех тысяч песен” [1985:121]. Изучая весь огромный регион, Викар уверенно судит и об особенностях отдельных культур, и о межнациональных взаимодействиях, влияниях и заимствованиях. Так, принципиально важны его выводы, подтверждающие мысли Бартока и Кодая о том, что монофоническая (монодийная) пентатоника в Поволжье — фундаментальная черта музыки тюркоязычных народов, и этот пентатонизм воспринят финно-уграми. “Знакомство с материалом позволяет... констатировать, что в устном музыкальном творчестве волжско-тюркских и финно-угорских народов все родственное с венгерской народной музыкой в основном характеризует музыкальную культуру тюрков. Финно-угорские элементы трудно выявляются” [1977, изложение на русском см. в кн. Дмитриева, Адягаши 2001:104].
Таким образом, чувашская культура — лишь часть в кругу обширных интересов венгерского этномузыковеда. Легко подсчитывается количественное выражение объема этой части: 651 запись из 48 селений — это 16% всех записей, осуществленных в 16% селений, которые он посетил в регионе. Но есть основания считать, что реальный удельный вес чувашской культуры в исследованиях Викара превышает арифметически находимые соотношения.
***
Викару посчастливилось осуществить мечту Белы Бартока и Золтана Кодая об изучении “на месте” аутентичного музыкального искусства народов Поволжья, сохранивших многие архаические параллели с древними пластами венгерской народной музыки. Реализация этих планов оказалась связанной с так называемой “оттепелью” в культурной политике СССР. Но в не меньшей степени успех был обеспечен и личными качествами ученого.
Обширная эрудиция, высокий профессионализм в работе, научная беспристрастность, обеспечили исследованиям и фольклорным публикациям Ласло Викара высокую ценность и авторитетность. Сегодня их изучают все, кто хочет глубже разобраться в духовном наследии народов этого богатого традициями и сложного культурного региона. Сделанные Викаром записи и нотации привлекают музыковедов и композиторов, использующих фольклор в своем творчестве. Весьма проницательны суждения Ласло Викара о свойствах и взаимодействиях музыкальных культур Поволжья. Выпуская в свет антологии марийского, чувашского, удмуртского, татарского музыкально-поэтического фольклора в оригинале и, параллельно, в англоязычном исполнении, он ставил цель сделать свой материал доступным как можно большему числу людей во всех частях света. И блестяще решил эту задачу. Публикуя большинство исследований на неродном английском, Викар, тем не менее, не теряет стилевой выразительности и смысловой емкости формулировок, ощутимых и при еще одном переводе — на русский. Так, о ладоинтонационных особенностях песенных культур Поволжья он замечает, что перед нами “два музыкальных мира — многоголосие славян и пентатоника тюрков” и что “пентатонизм лежит в сердце чувашских напевов”. Такова и вскользь брошенная фраза о “полувековых ожиданиях”, вобравшая в себя всю историю важнейшего из направлений венгерского этномузыковедения двадцатого столетия, которую мы попытались раскрыть в предлагаемом очерке.
Чувашская же народная музыка, издавна привлекавшая внимание венгерских ученых, изучена Викаром с особой тщательностью и любовью. “...Считаю весьма важным делом исследовать чувашскую музыку, потому что она многослойна и позволяет пролить свет на многие вопросы. Мне кажется, она сохранила слои, являющиеся переходными звеньями в цепи связей между музыкальными культурами” [1992]. В одном из своих писем (от 3.10.98) в Чебоксары Викар говорит: “Я начал 35 лет тому назад изучать чувашский народ и его чудесную музыкальную традицию, которой с той поры восхищаюсь и которую пропагандирую как среди венгров, так и среди североамериканцев”.
Литература и источники
Барток 1965: Барток Б. Автобиография // Советская музыка. 1965. № 2. С. 94—96.
Беляев 1951: Беляев В.М. Чувашская народная музыка [рукописные материалы. 1951 г.]. — Государственный центральный музей музыкальной культуры им. М.И.Глинки. Ф.340, д.532. (Также д.д.531, 564, 565, 571, 817).
Венгерские ученые... 1990: Венгерские ученые о марийском крае и народе. Йошкар-Ола, 1990.
Викар 1966: Vikár L. Egy új csuvas gyűjtés tanulságai // MTA I. Osztályának Közleményei 23. Budapest, 1966. 189—199.
Викар 1971: Cheremis Folksongs by László Vikár and Gábor Bereczki. Akadémiai Kiadó. Budapest, 1971.
Викар 1977: Vikár L.A magyar népzene volgai török és finnugor kapcsolatai // Magyar Őstörténeti tanulmányok. Budapest 1977. 291—303.
Викар 1979: Chuvash Folksongs by László Vikár and Gábor Bereczki. Akadémiai Kiadó. Budapest, 1979.
Викар 1982: Vikár L. Chuvash Melody Types // Chuvash Studies. Edited by A.Róna-Tas. Akadémiai Kiadó. Budapest, 1982. 259-265.
Викар 1984: Vikár L.Folk Music of Finno-Ugrian and Turkic Peoples. Collected and edited by László Vikár. Record. Hungaroton. LPX 18087—89. Budapest, 1984.
Викар 1985: Викар Л.Немеркнущие ценности // Советская музыка. 1985. № 4. С. 120—121.
Викар 1989: Votyak Folksongs by László Vikár and Gábor Bereczki. Akadémiai Kiadó. Budapest, 1989.
Викар 1992: Запись беседы с Л.Викаром в дни его пребывания на 1 съезде ЧНК. Октябрь 1992. [Из личного архива М.Г.Кондратьева.]
Викар 1993: Vikár L. A Volga-Kámai finnugorok és törökök dallamai // MTA. Zenetudományi Intézet. Budapest, 1993.
Викар 1999: Tatar folksongs by László Vikár and Gábor Bereczki. Akadémiai Kiadó. Budapest, 1999.
Викар 2000: Викар Л. Венгерские исследования чувашской народной музыки // Известия НАНИ ЧР. 2000. № 1. С.45—53.
Дмитриева, Адягаши 2001: Дмитриева Ю., Адягаши К. HUNGARO-CHUWASCHICA. Аннотированный библиографический указатель исследований венгерских ученых XIX—XX вв. Чебоксары, 2001.
Кодай 1947: Kodály Z. Őtfokú zene IV. 140 csuvas dallam. Budapest, 1947.
Кодай 1961: Кодай З. Венгерская народная музыка. Будапешт, 1961.
Кодай 1982: Кодай З. Избранные статьи. М., 1982.
Кондратьев 1981а: Кондратьев М.Г. По следам древних венгров // Советская музыка, 1981. N 5. С.110-114.
Кондратьев 1981б: Кондратьев М.Г. Исследование венгерскими учеными чувашской народной песни // Вопросы мастерства в современном чувашском искусстве / Труды ЧНИИ. Чебоксары, 1981 С.153-166.
Герасимов 1990: Герасимов О.М. З.Кодай—Л.Викар и марийская на- родная песня // Венгерские ученые о марийском крае и народе. Йошкар-Ола, 1990. С.102-107.
Максимов 1964: Максимов С.М. Чувашские народные песни. М., 1964.
Мароти 1985: Мароти Я. Подлинный расцвет // Советская музыка, 1985. № 4. С.117-119.
Мартынов 1983: Мартынов И.И. Золтан Кодай. Изд. 2-е. М.: Советский композитор, 1983.
Рона-Таш 1979: Róna-Tas A. [Chuvash folksongs by László Vikár and Gábor Bereczki. Review] // Acta Orientalia Hungarica 33. 1979. 361.
Сабольчи 1985: Сабольчи Б. Три встречи // Советская музыка. 1985. №4. С.119—120.
Федоров 1969: Чувашские народные песни. 620 песен и мелодий, записанных от Гаврила Федорова. Чебоксары: Чуваш. кн. изд-во, 1969.
Шамильолу 1986: Schamiloglu U. [Chuvash folksongs by László Vikár and Gábor Bereczki. Review] // Ural-Altaische Jahrbücher. Ural-Altaic Yearbook 58. 1986. 177—179.
Эсе 1980: Эсе Л. Золтан Кодай: День за днем. М.: Музыка, 1980.
Опубликовано в кн.:
Чувашское искусство: Вопросы теории и истории. Сборник статей. Вып. 5: Межнациональное пространство художественной культуры. Чебоксары, 2003. С. 36–48.
[1] “После полувековых ожиданий мы поставили задачу соединения новых услышанных музыкальных материалов и накопленных в Венгрии, чтобы дополнить наши противоречивые знания, прежде получаемых только из мертвых письменных источников и совершенно не поддававшихся верификации в некоторых своих частях”. (Пер. с англ. здесь и далее наш. — М.К.)
[2] Существует параллель с направлениями деятельности их современников первых профессиональных деятелей музыки Чувашии Ф.П.Павлова (1892—1931) и С.М.Максимова (1892—1951). Оценивая труды Ф.П.Павлова, Ласло Викар восклицает: “Поистине, программа, достойная Кодая!” [1979:17].
[3] Видимо, речь идет о сборнике “Песни верховых чуваш”, вышедшем в Чебоксарах в 1932 году. Первый съезд советских писателей, как известно, состоялся в 1934 году. Предыдущий сборник Максимова (1924 года издания) не был известен, в руки венгерских коллег он попал лишь в 1992 году, когда по просьбе Ласло Викара ему была выслана копия. Д.Ийеш — известный венгерский поэт.
[4] Начиная же с 1966 года, уточняет Викар, “мы путешествовали под эгидой общего культурного соглашения между Венгерским и Советским союзами композиторов” [1971:14]. В одном из источников также указывается, что в 1953 году будущий соавтор Викара Габор Берецки, тогда только поступивший в аспирантуру Ленинградского университета и специализировавшися на изучении марийского языка, впервые сумел побывать в Марийской АССР [Венгерские ученые... 1990:11].
[5] Заметим, например, что сопоставимый с ним по количеству опубликованных песен, наличию аналитической статьи, сборник, вышедший в Москве [Максимов 1964], был начисто лишен комментариев и паспортных данных к песням.
[6] За пределами нашей темы остается оценка вклада лингвиста Берецки. Тем не менее заслуживает упоминания тщательность подготовки словесно-поэтического компонента этого издания. Об очерке истории и языка чувашей, принадлежащем Берецки, рецензент замечает, что это “определенно самый лучший из имеющихся на английском” [Шамильолу 1986:178].
[7] См., в частности, в настоящем сборнике нашу статью “Музыкальная культура чувашей как часть Волго-Уральской музыкальной цивилизации”.
======================================================
СПРАВОЧНО.
ОБ АВТОРЕ ИССЛЕДОВАНИЯ:
Кондратьев Михаил Григорьевич
- доктор искусствоведения, профессор
- главный научный сотрудник искусствоведческого направления
- дата рождения: 1948.08.09
М.Г. Кондратьев родился 9 августа 1948 г. в г. Владивосток. Окончил Чебоксарское музыкальное училище им. Ф.П. Павлова, теоретико-композиторский ф-т Казанской государственной консерватории (1972). С 1972 г. работает в отделе искусствоведения Института; в 1992–1994 гг. — заместитель директора Института по науке, с 1996 — заведующий отделом. Кандидат искусствоведения (1984). Первым из музыковедов республик Урало-Поволжья стал доктором искусствоведения (1995). Профессор (1998).
Основные направления научных исследований — чувашская народная музыкально-поэтическая система («О ритме чувашской народной песни: К проблеме квантитативности в народной музыке». М., 1990; «Чувашская çавра юрă и ее татарские параллели». Чебоксары, 1993), современное профессиональное музыкальное искусство («Государственный ансамбль песни и танца Чувашской АССР», 1989). Им изучены основы ритмической типологии народной музыки, сюжетно-структурная типология, ладовое строение, выявлены и проанализированы музыкальные диалекты. Составил антологии чувашских народных песен («Песни низовых чувашей». Кн. 1. 1981; Кн. 2. 1982; «Песни средненизовых чувашей». 1993; «Çĕр çавра юрă» [«Сто строф»]. 1998). Ряд работ посвящен типологическим и генетическим параллелям в музыке народов Поволжья и Приуралья. Исследователь жизни и творчества композиторов Чувашии (монографии «Степан Максимов: Время. Творчество. Масштаб личности», 2002, «Композиторы Воробьевы», 2006; сборники статей «Композитор Александр Васильев: Творчество в контексте времени и традиций», 1999, «Композитор Григорий Хирбю и его время», 2003, и др.).
Автор более 150 научных трудов. Заслуженный деятель искусств Чувашской Республики (1991), заслуженный деятель искусств Российской Федерации (2001), лауреат Премии комсомола Чувашии в области науки и техники (1982), лауреат Государственной премии Чувашской Республики в области литературы и искусства (2004). Академик Национальной академии наук и искусств Чувашской Республики (1994–2003), Международной академии наук педагогического образования (1999).
Другую информацию смотреть по ссылке: http://www.wiw-rf.ru/members/person_53137.html
