10.03.2018 17:18 | просмотров: 3869

«Чувашский рай» в графике А.И. Миттова

И.В. Тургай, кандидат искусствоведения

 

Чтобы понять, о каком «чувашском рае» идет речь в данной статье, необходимо раскрыть его суть в понимании самого Анатолия Миттова, а оно было сформировано под влиянием космогонических представлений чувашского народа, впитанных художником с юных лет.

После крещения чувашей новые христианские догматы легли на старые языческие, во многом схожие представления о мироустройстве, и тесно переплетались в сознании людей на протяжении нескольких столетий. Мы и сегодня наблюдаем результаты этих процессов – Пасха и Мăнкун, Троица и Ģимěк и др. праздники, которые празднуются одновременно под разными названиями, однако суть их близка настолько, что в нашем современном восприятии стала почти единой.

О древних чувашских представлениях сотворения и устройства мира имеется множество публикаций, мы лишь кратко напомним основные постулаты. По преданиям, мир создан богом Турă, ему противостоял Шуйтан (Дьявол). Космические опоры – горизонтальная (земная твердь) и вертикальная (гора). Их объединяет Мировое дерево (Ама йывăç, Священное древо) – это центр, в котором пересекаются все оси мира – верхний (небесный), средний (земной, в котором живут люди) и нижний (подземный). На небе правит Турă. Души умерших, которые при жизни вели благочестивую жизнь и поминали предков, отправлялись в верхний мир (рай) по радуге. Грешники попадали в нижний мир, царство Шуйтана (ад), там их души варились в девяти котлах.

Многое из древних представлений чувашского народа, обряды и традиции мы видим в сериях А.И. Миттова «Алран кайми аки-сухи», «Чувашская старина», «Земля наших дедов» и др. В попытках создания чувашского национального изобразительного искусства художник опирался на самобытную культуру и народное мировоззрение, с которым был очень хорошо знаком, потому что жил с этим мировоззрением внутри себя, хотя и являлся человеком ХХ века. Рождение и становление его личности в селе Тобурданово, где еще хранились остатки традиционного уклада жизни, вечерние хороводы, почитание предков, уникальный ландшафт – заложили духовную основу художника, а учеба в Академии Художеств и знакомство с мировыми шедеврами искусства вывело его на новый уровень понимания значения культуры родного народа в мировом масштабе. Отсюда появилось его стремление к созданию национальной живописи. «Но на что здесь опереться, когда, собственно, традиций изобразительного искусства еще не было? – задается вопросом Н.В. Воронов и сам же отвечает – Была вышивка, были песни, хороводы, устные сказания. Был извечный идеал сытой, довольной, трудом обеспеченной и облагороженной жизни, воспетой в "Нарспи"… Это был тот материал, из которого Миттов мог создать свое искусство»[1].

Сегодня все больше современных исследователей склоняются к мысли, что шедевр Константина Иванова повлиял на самоопределение художника и формирование его мировоззренческих и эстетических принципов, в которых мы видим основу его творчества.

Чтобы глубже понять Анатолия Ивановича, необходимо внимательнее рассмотреть его графику по мотивам поэмы «Нарспи». Нас интересует тема «чувашского рая», раскрытая прежде всего в станковых листах. Среди них чаще всего встречается мотив встречи молодых влюбленных до трагических событий. Для художника это и есть рай – родная деревня Сильби, весна, юность, любовь…

Самой известной работой является «Жених и невеста с вороным конем» (ил.1). Она является квинтэссенцией национального искусства. Сетнер и Нарспи предстают как Адам и Ева. Все, что их окружает – это старинный, архаичный, идеальный «чувашский мир», прототипом которого является райский сад. В нем все прекрасно и свято – золотые небеса и земля, богатая растительность и животный мир (в виде коня и птицы). Дерево связывает верхний мир (рай) и мир живых, мы видим в нем языческий Ама йывăç и в то же время христианское древо познаний из Эдема. Время словно застыло в преддверии грехопадения (убийства). Этот рай создан самими Нарспи и Сетнером, это их видение мира во влюбленном состоянии, поэтому предстоящая разлука подобна изгнанию из рая. Создатель запечатлел этот момент – во всем мире есть только двое. Поэтому Женщина демонстрирует себя, а Мужчина наблюдает, любуется ее красотой.

Иллюстрация (см. ниже). Жених и невеста с вороным конем. 1967-1969 гг. Бумага, бронза, темпера. 43х43,5. ЧГХМ.

 

Основу чувашской космогоничной мифологии составляет мифологема о браке Неба и Земли, мужского и женского начала. Небо–мужчина, орошает Землю-женщину, которая после этого рожает. Вот и в рассматриваемом произведении мы видим гармонию неба и земли, усиленных золотым свечением. Локальная декоративность золотого фона напоминает старинные иконы. Это подмечает и А.И. Мордвинова: «В работах этого времени все чаще появляется в качестве золота бронзовая краска, что также заставляет искать аналогии в древнерусской иконописи. <…> В некоторых работах золото начинает превалировать на всей плоскости, иногда заполняя фон целиком. Здесь оно осмысливается художником так же, как и древнерусскими иконописцами: золото есть выражение надмирного, идеального»[2].

Отдельно стоит рассмотреть коня и птицу, ведь они тоже очень символичны. Аргамак – верный спутник Сетнера, кроме того, это животное является символом мужчины. А вот изображение утки имеет более древнее значение, потому что это священная водоплавающая птица. В структуре мира ей отводилась особая роль. Земля, по преданиям, была квадратной, в центре ее росло Священное древо и поддерживало небосвод. С четырех сторон небо поддерживали золотой, серебряный, медный и каменный столбы. На их верхушках располагались гнезда, в каждой по три яйца высиживала утка. А по другим представлениям древних чувашей посреди мирового моря (хаоса) плавала утка, которая снесла Мировое яйцо – так возникла жизнь. Появление утки в «Миттовском раю» – архаичный отголосок, понятный нам на глубоком подсознательном уровне.

Иллюстрация (см. ниже). Жених и невеста. 1965 г. Бумага, темпера. 49,8х41,7; 43х38,4. ЧГХМ.

Анатолий Иванович не сразу пришел к такому пониманию. Это одна из более поздних вариантов сцены встречи молодых. Ей предшествовали другие работы по мотивам поэмы, большинство из которых датированы 1965 г. Золотое свечение фона мы видим и в произведении «Жених и невеста», хотя в этом варианте бронзовая краска заменена ярким желтым цветом (ил.2). В контрсвете показана темно-зеленая растительность на высоком холме. То есть изначально художником закладывались две оси – горизонтальная (земная твердь) и вертикальная (Мировая гора, Первогора, Ама ту).

Движение героев влево, расположение их фигур и высокий холм роднит эту работу с другим одноименным произведением (ил.3). Мастер работает в ином стиле, более приближенном к реализму. Подчеркнутая декоративность и двухмерность изображения рассмотренного выше варианта контрастирует с мягкими почти акварельными тональными переливами, свежим и прохладным голубовато-изумрудным колоритом, воздушностью и дымчатой глубиной пространства. Эти качества придали произведению более лиричное настроение.

Иллюстрация (см. ниже). Жених и невеста. По мотивам поэмы «Нарспи». 1965 г. Картон, темпера. 37х34. ЧГХМ.

 

Композиция претерпевает существенные изменения в миниатюре «Жених и невеста с желтым конем» (ил.4). Над ней он работает параллельно с «Женихом и невестой с вороным конем». Однако, в отличие от рассмотренных выше, схожих по композиции листов 1965 г., эти два произведения концептуально разные. Художник по-прежнему использует бронзу, однако ее становится значительно меньше, этим цветом окрашено платье Нарспи. Если исходить из того, что, по мнению А.И. Мордвиновой «золото есть выражение надмирного, идеального», то его ограниченное применение акцентирует внимание художника на том, что важно для него в данном конкретном произведении. В миниатюре «Жених и невеста с вороным конем» А.И. Миттов представлял «чувашский рай» с помощью локального золотого фона. Теперь носителем «чистоты и святости» стала сама Нарспи. Не случайно она изображена отдельно от всего. Сам рай стал более земным, так как преобладает горизонтальная ось, а Сетнер и его мужское начало (в виде неба) отошли на дальний план. Здесь нарушен баланс мужского и женского. Даже цветовое сочетание порождает тревожное настроение. Темная изумрудная трава покрывает все пространство листа, усиливая свечение силуэта Нарспи. Сочетание зеленых оттенков и золота является одним из любимых и часто используемых приемов графика. В данной работе он применяет дополнительные цвета, каждый из которых есть символ. «Горящие» красные крыши на горизонте бывают при закате алого солнца, которое, по народным поверьям, к перемене погоды. Таким способом не только указывается время суток, но и предвещаются скорые судьбоносные изменения. Белая рубаха Сетнера несет особый посыл, ведь чувашский народ известен своим почитанием белого цвета. Это отдельная тема, к которой мы вернемся позже. Таким образом, «Жених и невеста с желтым конем» можно назвать переломным произведением, в котором заложено пророчество о конце рая.

Иллюстрация(см. ниже). Жених и невеста с желтым конем. 1969 г. Бумага, бронза, темпера. 39,3х43,1. ЧГХМ.

 

В темперных листах по мотивам поэмы редко появляется чистый белый цвет, часто он заменяется желтым или зеленоватым оттенком. В других сериях художник напротив, умышленно подчеркивает белый, так как в нем видит символ. По мнению Г.Н. Иванова-Оркова «…преобладание белой одежды свидетельствует о склонности чувашей к экзистенциализму, т.е. почти иррациональному, нематериальному бытию и мышлению. В чувашской философии духовного выживания белый цвет стал одним из способов ограждения личности от потоков реального времени, событийности и потусторонних сил, которые были ему неподвластны. Только в такой одежде человек мог дистанцироваться от физической сущности, страха перед ее кратковременности и непредсказуемости»[3]. Данный аспект в творчестве А.И. Миттова рассматривается ученым достаточно подробно.

Иллюстрация(см. ниже). Свадебное ожидание. По мотивам поэмы «Нарспи» К. Иванова. 1965 г. Бумага, темпера, бронза. 29,8х20,9. ЧГХМ.	Иллюстрация(см. ниже). Выход невесты. По мотивам поэмы «Нарспи» К. Иванова. 1965 г. Бумага, темпера, бронза 26х17,5. ЧГХМ.

 

Символическое использование белого характерно и для работ, на которых представлены свадебные и обрядовые сцены. Искусствовед в качестве примера, где белый цвет «подчеркивает связь с родовым гнездом» приводит темперную миниатюру «Свадебное ожидание», в которой «единая цепь родственников в белом противопоставлена одинокой фигуре невесты, замкнутой в своем мире, под покрывалом» (ил.5)[4]. Похожий подход мы видим и в работе «Выход невесты», однако здесь Нарспи облачена в синюю одежду, то есть она больше обособлена от своей семьи (ил.6).

Нам же в свадебной церемонии, изображенной А.И. Миттовым, видится изгнание из рая – деревни Сильби. До него большинство художников рисовали многолюдную толпу, окружающую Нарспи со всех сторон. Анатолий Иванович выставляет, почти выгоняет главную героиню, предельно подчеркивая ее одиночество.

Датировка произведений по мотивам поэмы указывает на то, что художник трудился, не соблюдая очередность сюжетов. Возвращаясь к литературному шедевру снова и снова, он погружался в отдельные его фрагменты, разрабатывая некоторые из них на протяжении нескольких лет. Поэтому первая сцена, с которой начинается «Нарспи», была выполнена им после создания множества других листов.

Анализ «Пастушка» А.И. Миттова невольно приводит к сравнению с аналогичными работами разных художников, а также с его собственной иллюстрацией к книге, которая была выполнена раньше в рамках дипломного проекта (ил.7). При сопоставлении их композиций становится очевидным, что у акварельной иллюстрации больше общего с гравюрами И.Т. Григорьева, Ф.С. Быкова, П.В. Сизова разных лет. Темперный лист 1966 г. значительно отличается от произведений предшественников. На нем нет привычного зрителям воплощения тихой лирической игры на дудочке. Новый «Пастушок» – это «гимн жизнелюбия», в сердце которого ритм, образованный расположением животных на переднем плане. Сочетание ярких цветов (золотого неба и изумрудной травы) представлено локальными декоративными пятнами. Сам мальчик больше не сидит под деревом, а стоит, готовый к движению. Он смотрит вдаль, и в этом взгляде не просто любование красотами родного края, а стремление в будущее. Рассматриваемая работа пропитана солнечным теплом, оптимизмом и энергией молодости. Она дополняет тему «чувашского рая», показывая, что достичь его могут не только влюбленные. Нам уже знакомы горизонтальная ось плодородной земли, Священное древо и верхний божественный мир, символы которых читаем в данной работе. Золотой пастушок сливается с сияющим небом, взирая на свою паству сверху вниз, и нам уже видится другой христианский образ…

Иллюстрация(см. ниже). Пастушок. 1966 г. Бумага, темпера. 26х18. ЧГХМ.

 

 

Нарспиана А.И. Миттова выходит за пределы простого переложения сюжета поэмы на изобразительный язык. Он был первым художником, представившим свою индивидуальную интерпретацию. Конечно, в основе его темперных листов лежат мотивы «Нарспи», однако они творчески переработаны, дополнены иными смысловыми нагрузками и важными для художника идеями, что делает их автономными произведениями. В них, как правило, представлены сцены мирной жизни, ритуальные обряды, и более всего волнующий мастера мотив встречи Нарспи и Сетнера. Воспевая любовь, юность и женственность, он старался избегать трагических моментов поэмы.

С одной стороны, в Тобурданово он застал уходящий «чувашский мир», с другой, в столице столкнулся с передовыми взглядами своего времени (благодаря дружбе с поэтом Г. Айги). Это сформировало в нем потребность в создании национальной изобразительной школы и помогло ему доказать через свои произведения, что в поисках национального можно следовать своим путем.

Художник – носитель народного мировоззрения, в котором сплелись воедино древние языческие и христианские представления о мироустройстве. Через яркие символы-образы он выражает свою тоску по утерянному «чувашскому раю», и зритель на глубоком подсознательном уровне чувствует это.

 

---

[1]Воронов, Н.В. Путь и судьба (к эволюции творчества Анатолия Миттова) / Н.В. Воронов // Анатолий Иванович Миттов : воспоминания, стихотворения, очерки, художественно-критические статьи, дневниковые записи, рассказы, стихи художника : Чуваш. кн. изд-во, 1990. С. 9.

[2]Мордвинова, А.И. Пространство пейзажа в произведениях А.И. Миттова / А. И. Мордвинова // Художник Анатолий Миттов. Дорога в гору. Книга-альбом. Чебоксары : Чуваш. кн. изд-во, 2011. С. 165.

[3] Иванов-Орков, Г.Н. Три мира Миттова / Г.Н. Иванов-Орков // Художник Анатолий Миттов. Дорога в гору. Книга-альбом. Чебоксары : Чуваш. кн. изд-во, 2011. С. 90.

[4] Там же. С. 90.