ХУДРУК ЧУВАШСКОГО ТЮЗА: «Я НЕ УМЕЮ ХОДИТЬ ПО КАБИНЕТАМ»
Иосиф Дмитриев: «Пока я жив, я должен заниматься чувашской драматургией» (Журнал «Страстной бульвар,10»)
У Иосифа Дмитриева, руководителя Чувашского государственного ТЮЗа им. Михаила Сеспеля в Чебоксарах, два театральных образования - актерское и режиссерское. Первое получил в Ленинградском театральном институте на кафедре Г. Товстоногова, где работал знаменитый педагог А.И. Кацман. Я помню эту чувашскую студию, потому что училась в этом институте примерно в те же годы. У чувашского курса был великолепный дипломный спектакль «Гроза», где Дмитриев играл Кулигина. Режиссуре Иосиф Александрович учился в Москве у Ю. Завадского. Сейчас Дмитриев очень много думает о национальной культуре и является ее пропагандистом и защитником. Чуваши, несмотря на то, что уже сотни лет живут среди русского населения, обладают своей национальной самобытностью и характером. Лучшие из их представителей, такие как Иосиф Дмитриев, совершенно не умеют играть на публику, честны, неагрессивны, правдивы и чисты душой.
- Иосиф Александрович, вы давно работаете в ТЮЗе?
- У меня большая предыстория. В ТЮЗе начал работать в 80-м году после окончания режиссерского курса в ГИТИСе на кафедре Ю.А. Завадского. Руководителем курса был человек уникальной родословной и судьбы - Сергей Александрович Бенкендорф. В 84-м меня пригласили в музыкальное училище, чтобы довести актерский курс, оставшийся без педагога-руководителя. Хотели создать русскую труппу при Чувашском ТЮЗе, но пока решались административные вопросы, ребят взяли в армию. Кто-то поступил в ГИТИС, ВГИК, Щукинское. Девочки устроились в местный Русский театр...
Сам я уехал в Ленинград, поступил в аспирантуру на театроведческий факультет. Тема будущей диссертации была посвящена чувашскому обрядовому действу на сцене современного театра. Увлекшись народными обрядовыми формами и чувашским народным творчеством в целом, я перешел по совету Елены Викторовны Назаровой в Институт истории искусств на Исаакиевской, где попал под обаяние Ларисы Михайловны Ивлевой, основателя новой научной дисциплины - этнотеатроведения и моего научного руководителя. После встречи с ней мысли о возвращении в театр испарились. Я с головой ушел в вопросы семиотики и семантики чувашского обрядового творчества. Оно оказалось для меня гораздо интересней, богаче по формам и смыслам, чем современные спектакли. Ведь «зрителем» обрядовых действий были давно или недавно ушедшие предки, духи древних героев и сам Турă (так называли чуваши Неизвестную Силу или Энергию, управляющую миром, постоянно занятую гармонизацией частей Вселенной).
И еще: перед Ларисой Михайловной Ивлевой я преклоняюсь за освящение и придание бытовому слову «ИГРА» строго научного значения как театроведческому термину: «игра» как метаязык описаний игровых явлений культуры. В детских играх, ряженьи, в формах поминок и похорон она искала и находила мифологические сюжеты, их персонажи. Появились выражения «игровой язык», «игровая речь», «игровая форма», на почве этнотеатроведения начались поиски единиц игрового языка. Посмертно работы Ларисы Ивлевой были напечатаны в книге под названием «Дотеатрально-игровой язык русского фольклора» (1998, СПб)
- Вас и сейчас интересует обрядовый театр?
- Да, интересует, но давно не занимаюсь этнотеатроведением. Не участвую в фольклорных экспедициях, не восхищаюсь попытками реконструкций обрядов на сельских сценах. Есть современные ритуалы, ритуально закрепленное поведение участников в современных торжественных мероприятиях, на судах, митингах, ритуальные «низвержения противников» и ритуальные обещания кандидатов в предвыборных гонках и т. д. Но мне пришлось прервать занятия над обрядами, времена изменились. Я стал получать вместо сотен - миллионы. Этих миллионов не хватало на сигареты и кофе. Тогда из Казахстана приехал директор Акмолинского русского драматического театра им. Горького и пригласил к себе в театр режиссером и педагогом в музучилище на театральное отделение. И я поехал. Лет на пятнадцать. То есть лучшую часть своей жизни я прожил в Казахстане.
- Где вы там работали?
- Сейчас этот город называется Астаной и является столицей Республики Казахстан. А тогда назывался Акмолой, еще раньше Акмолинском, а в советское время был столицей целинного края и назывался Целиноградом. После переезда казахстанской столицы из Алматы в Акмолу, центром области стал город Кокшетау, бывший Кокчетав. Там и работал с лета 2002 года: ставил спектакли, выпустил четыре актерских курса. В руководстве театра и колледжа культуры им. Акана Сэре были чудесные специалисты. Работать там было одно удовольствие. Казахи- талантливейший народ.
- А потом вы вернулись на родину?
- Да. Должен признаться, что Чебоксары не являются центром театральной жизни Поволжья, роль центра принадлежит Казани, но я живу в столице Чувашии, где собраны все радости и боли духовной жизни чувашей. И чем чувствительней, тем человеку больнее и неожиданнее его радость. Судя по статьям в периодике, у нас все «развивается и расцветает»: так привыкли писать, докладывать только о позитивном. Позавчера, например, объявили о банкротстве известного предприятия республиканского значения. Но ни слуху, ни духу о причинах явления банкротства. А тусклости театральной жизни способствует отсутствие профессиональной критики. Это я к тому, что любая сфера деятельности, и не только театральная, должна сопровождаться анализом и критикой. В провинции оголены корни нашей жизни, но не хватает сатиры Салтыкова-Щедрина и любви Шукшина.
- Вы хотите сказать, что ваши власти, которые руководят культурой, обладают не совсем передовыми убеждениями?
- Убеждения руководителей, как мне кажется, лежат в плоскости политики, которой я не занимаюсь. Руководитель ценен своими деловыми качествами, чтобы дела его не расходились с обещаниями. Театру в апреле исполнится 85 лет. У нас не было своего здания, в последние годы мы ютились в ДК Тракторостроителей. А теперь мы имеем свой дом, на баланс театра передали здание к/т «Сеспель». Это стало возможным с приходом нового министра культуры - Константина Геннадьевича Яковлева. При новом министре возродили «Чувашкино», действовавшее с 1926 по 1932 год. Стали возможны кино- и театральные фестивали. Только что провели II-й фестиваль национальных ТЮЗов и молодежных театров «Сказочная палитра» на грант СТД России и при помощи местного министерства культуры.
- У театра прекрасный директор - Елена Васильевна Николаева. Она человек образованный, культурный и, что важно, умеет разговаривать с начальством. Наверное, ваш фестиваль живет и развивается не без ее участия?
- Идея, говорят, стоит дорого, но дело всегда за теми, кто воплощает ее - за руководителями, за их командой единомышленников. Я не умею ходить по кабинетам и не хожу, во всем доверяюсь Елене Васильевне и очень ценю ее.
- Вас, я понимаю, очень заботит проблема национальной чувашской культуры?
- Чувашской детской драматургии и ТЮЗа... Процессы школьного воспитания и образования меня заботят, и в то же время ненавижу дидактизм на сцене. Школьное образование в чувашские массы проникло вместе с православием. Миссионерская школа, с одной стороны, крушила вековые традиции крестьян, выраженные в их обрядовом календаре и постулатах веры истинных чувашей - чăн чваш. А с другой стороны, новый алфавит на основе кириллицы открывал перед учащимися ценности русской демократической мысли и общечеловеческих европейских ценностей. Появились переводы не только православной церковной, но и светской литературы. К концу XIX века чуваши читали на своем языке оригинальные повести, рассказы, этнографические записи. В школах учились музыке и пению, рисованию. Учителя и ученики разыгрывали сцены из русской драматургии и сценки из своего быта. В январе 1906 года вышел первый номер ежедневной газеты «ХЫПАР» тиражом 8000 экземпляров.
- У вас именно тогда, в начале ХХ века, появилась кириллица?
- Да. Это заслуга известного в России Ивана Яковлева, ученика Казанского православного миссионера Николая Ивановича Ильминского. Ильминский помог Ивану Яковлевичу создать и содержать Симбирскую чувашскую школу.
- А до этого времени не было письменности?
- Письменность арабской вязью хранят намогильные камни. На камнях же сохранились отдельные экземпляры рунической письменности. Много камней полегло под церковными фундаментами XIX века. Двор одного из церковных деятелей был выстлан камнями, свезенными с чувашских кладбищ. Как же ему по ним ходилось?... Неуважение к Чужому не чуждо человеческой природе. Не всякому дано понять, в том числе «просвещенцам», что хождение по священным камням (Пальмира вспомнилась) не геройство, а варварство.
Мое поколение получало образование в лучших вузах Москвы, Ленинграда, Казани, Уфы, Нижнего Новгорода. Мы были информированы о происходящем во всем мире, но ничего не знали о своей национальной культуре, она не входила в программы вузов. Настоящее образование шло вне стен институтов (например, Г. Айги учился у Пастернака, художников и поэтов авангардистов, Г. Геннис, лучший поэт современности, - у Сидура, а польские журналы были окном в европейский театр... По завершении учебы нам выдавали дипломы борцов за коммунизм. Площадкой для строительства «светлого будущего» большинство выбирало Москву или другой город покрупнее, но не Чебоксары, где от борцов требовалось знание своих корней, своей культуры, истории, языка, которые «они не проходили» ни в советской школе, ни в вузах. Или, наоборот, оказавшись на республиканской госслужбе, борцы должны были всемерно поддерживать и оправдывать назначение своих дипломов.
В 90-е годы в школы вернули национальные языки, появились чувашский язык как предмет и «Культура родного края», вузы федерального подчинения включили в свои программы так называемый «национальный компонент». В недавнем прошлом он ушел в небытие, а чувашский язык стали изучать по желанию родителей и их письменным заявлениям.
- Значит, опять идет процесс нивелирования?
- Да. Считается, что человеку вредно знать, кто он, откуда он. Это печально. Актеров в нашем институте мы учим на русском языке. На групповые и индивидуальные занятия по чувашской сценической речи изыскивают часы из программ дополнительного образования.
- А что такое чувашская религия?
- Это - сложный вопрос. Для начала надо различать понятия «религия» и «обрядовость». Религия надстраивается над обрядовостью, выражается в различных табу. Например, нельзя стричь волосы и ногти по средам. Среда - День крови юнкун, в этот день враги убили чувашского Пророка, то есть, пролили кровь Учителя: волосы и ногти мыслятся как хранилища души. В юнкун нельзя резать куриц, животных, это равно злодейству - пролитию крови Пророка. Юнкун - праздный день, всякие работы запрещались. Позже, под влиянием ислама, праздничным днем была признана пятница, а запрет на пролитие крови закрепился за юнкуном.
А в обрядовости или обрядовой культуре сохранилась история, в том числе - чувашской религии. Православные на могилу ставят крест у ног усопшего. Чуваши в день похорон ставят салам калакĕ там, где находится сердце усопшего, в день празднования сороковин или годичных поминок - каменную или деревянную стелу - юпа в изголовье усопшего. В советское время появились конусы со краснозвездными навершиями на месте православного креста.
Говоря о чувашской религии хочу вспомнить две молитвы: первая встречается только в обрядовой практике, вторая - после каждого очищения, ее следует произносить «в чистоте тела и души». В тексте первой в свернутом виде существует миф о Творении мира: мир создала Ама - существо женского рода, у финно-угров она появляется в образе утки, у тюрков под именем Умай в образе лебедя. Вот молитва: Эй, сотворившая мир Ама (Мать), все сотворенное Тобой есть благо, потому мы (вс)поминаем и благодарим Тебя!
Вторая молитва, по-моему, есть квинтэссенция нашей веры:
Золотая Звезда,
Золотая Луна,
Золотое Солнце,
Благодарим
За Свет, что светит нам,
За Землю, что Вы насыщаете
За Леса, что Вы обогреваете,
За Воды, что Вы очищаете
Пегил! Пегил! Пегил! (Благословляем!)
- А почему в ваших национальных пьесах, которые мы видели на фестивале, появилось обращение к магии? Это тоже связано с национальной религией?
- Я думаю, да. Магия появляется в бессилии рассудка и практики перед неизвестным. Магия - область интуиции. В отсутствии помощи современной науки медицины и психологии маги являлись единственными помощниками человека в его земных страстях и болях. Древние знатоки человеческой души - лекари и шарлатаны...
- У чувашей есть свой древний эпос?
- Он даже напечатан. Называется «Улăп».
- Я думаю, вы не случайно в театре беретесь за постановку национальной чувашской драматургии?
- Пока жив, я должен ставить чувашскую драматургию. В Казахстане соскучился по чувашскому театру. И когда приехал сюда, первая пьеса была о современных бомжах. Не документальная, но сделанная в стилистике документального театра. Автор - А. Портта.
- Вас больше интересует современная жизнь или обрядовая сторона?
- Обряд - это самостоятельное искусство прошлых веков, это - музей, где каждая деталь должна быть объяснена. Но театр - это не музей, не лекция.
- А что вас привлекло в этой пьесе?
- Героиня Аниссе. Она продала душу дьяволу. А полюбила человека, способного принять чужую боль, ответственного за свои слова и действия, чувствующего свою обязанность перед семьей и родом. Автор пьесы Геннадий Челпир тоже человек долга. Столкновение долга и любви - вот что мне было интересно в этой пьесе.
- Ведь этот автор - не профессиональный драматург?
- Не профессиональный. Но эта - его пятая пьеса.
- В его пьесе чувствуется архаическое начало.
- Да, оно - в его речи, слове, он - башкирский чуваш, архаики там больше.
- У вас в спектакле очень интересная музыка.
- По предложению сценографа Гулии Кабиловой на сцене четыре прозрачных столба, на которых, по древним представлениям, держится небо. А композитор Лолита Чекушкина искала вибрацию мировых столбов и нашла. Они появлялись и исчезали в нужный момент. Это сумел показать художник по свету Федор Игнатьевич Николаев.
- Вы, насколько я знаю, поэт, пишете стихи?
- Поэт, но не профессиональный. Печатал стихи в разных сборниках.
- Ваш фестиваль «Сказочная палитра» прошел в городе с большим успехом. Важно то, что театры из Татарстана, Башкортостана и других республик играли на своих родных языках.
- В Чебоксарах заметили, что на второй фестиваль с его дневной (для школьников) и вечерней (для молодежи) программами пришел простой городской зритель. Это очень важно. Это значит, что и первый фестиваль прошел не бесследно, имел свой резонанс.
Чтобы город стал еще более театральным, нужно иметь печатный орган. На основе наших фестивалей мы наберем материал для сборника о культурной жизни Чебоксар. Я, честно говоря, собираюсь уходить и оставить после себя молодых людей, чтобы они дальше работали. Если бы я сумел создать альманах, было бы очень хорошо.
Оригинал статьи - здесь.
